|
|
|
назад
В Москву на сутки приехал один из самых важных людей в мире современной моды — креативный директор итальянского бренда Bottega Veneta Томас Майер. Его ждали в Москве давно, надеялись, что он приедет на открытие сначала одного, затем и второго бутика Bottega Veneta, но приехал он вот только сейчас. Корреспондент «Коммерсанта» О.Михайловская встретилась с ним и попыталась выяснить, в чем суть совершенного им экономического чуда. Томас Майер был приглашен на работу в Bottega Veneta в 2001 году — сразу после того как оказавшаяся на грани банкротства марка была выкуплена Gucci Group. На тот момент это был типичный осколок итальянского люкса, с недостаточно долгой историей (была основана в 1966 году), чтобы не зависеть от колебаний модного рынка, с одной стороны. C другой — с уникальными ремесленными традициями, потерять которые было бы преступной халатностью. Пользуясь своей уникальной техникой плетения кожи, в Bottega Veneta производили очень дорогие и очень буржуазные аксессуары, пик славы которых пришелся на семидесятые и начало восьмидесятых. Так, например, в фильме «Американский жиголо» появляется сумка Bottega Veneta как символ вожделенной роскоши. Майер был призван спасти компанию, превратить ее в современный модный бренд. И первое, что он сделал,— пошел наперекор всем модным веяниям того времени. — Вы же помните, какое это было время. Логотипы ставили на каждой пряжке, на каждой туфле, на любом свободном месте. Это было время, мягко говоря, откровенной моды, и лучшим примером тому является мой давний друг Том Форд. Справедливости ради стоит заметить, что именно Том Форд и пригласил малоизвестного на тот момент дизайнера на работу в Bottega Veneta. Впрочем, Майер не был известен широкой публике, а в профессиональных кругах его давно и хорошо знали. Ему было на тот момент 44 года. Немец из семьи архитекторов, он учился во французской Школе высокой моды, работал на Sonya Rykiel и Hermes. Затем переселился во Флориду и запустил собственную марку пляжной одежды. Но дизайнером-звездой, которых так культивировала модная индустрия десять лет назад, он, безусловно, не был. Идея Майера состояла в том, что истинный люкс понятен без слов, то есть без имен и логотипов. — Я всегда был уверен, что хорошо сделанная вещь, из качественного материала, правильно сидящая и, что самое важное, комфортная не нуждается ни в каких подпорках. Ее купят и так. Ее принадлежность к высшему классу должна читаться между строк. Если это не так, значит, это просто плохая вещь. Вот и все. Сказать, что это было смело, значит не сказать ничего. Майер говорит, что люди, которым он объяснял, каким образом хочет развивать бренд, в буквальном смысле «крутили пальцем у виска». — Они, видно, считали меня безумцем, уверяли, что ничего из этого не выйдет. Что никакая самая прекрасная вещь без громкого имени, написанного на ней крупными буквами, не имеет шансов быть проданной. Но я был уверен в своей правоте. И сегодня те же самые скептики признают мою правоту. Теперь не признать его правоту невозможно. Он не просто спас бренд. Он превратил его в олицетворение истинно аристократического люкса. Не буржуазного, а именно аристократического. Породистая сдержанность дизайна, его независимость от модных трендов и сиюминутных увлечений оказались неожиданно востребованными. — Дизайн чего бы то ни было, будь то одежда, мебель или ювелирные украшения, должен быть вне времени. Украшения должны передаваться от матери к дочери, мебель должна оставаться в доме и служить многим поколениям, а платье только тогда может стоить таких больших денег, если вам захочется надеть его и через пять лет. Томас Майер пришел в Bottega Veneta, когда мир купался в «новых деньгах», и это был тот самый момент, когда их обладатели захотели выглядеть как носители «старых денег». И Томас Майер научил их этому. Лозунг компании «When your own initials are enough» («Достаточно ваших собственных инициалов») оказался идеологически самым верным. - Коммерсантъ -
<< Архив новостей
|
